Поэтому я решила опубликовать еще один фрагмент ее воспоминаний. Но прежде хочу написать пару слов о М.Н.Горшковой. В 1905 году она окончила Санкт-Петербургское театральное училище и была принята в труппу Мариинского театра. В 1910 году она перешла труппу Большого театра. Преподавала в Московском императорском театральном училище. А еще дружила с Анной Павловой.
Итак, фрагмент воспоминаний...
Закончился наш сезон в 1913 г[оду] в театре «Палас» блестяще. Анна Павлова в своих номерах имела неизменно головокружительный успех. Бесконечные цветы и прочие подношения. Ежедневно после спектакля у театра ее автомобиль сопровождала толпа разнохарактерной публики. В прощальном спектакле мы все получили цветы, кто что и сколько, я - два букета и коробку конфет от неизвестных лиц. Публика очень тепло нас провожала.
Случайно у меня сохранилась маленькая рецензия об гастролях в театре Палас. Привожу перевод этой рецензии.
Театр Палас.
Вчера вечером мадам Анна Павлова сделала некоторые изменения в своей программе. В известных, излюбленном старом «Лебеде» и «Вакханалии, Анна Павлова продолжала исполнение не как существующий человек, а как листик, несомый по воле ветра, или как летящее пёрышко от веера.
(«аs a leaf wafted about by a breez or a feather propelled by a fan»).
В очаровательном «pas de trois» Анна Павлова явилась обаятельной кокетливой Пьереттой, по очереди наделяющей радостью и печалью двух своих партнеров, Новикова и Романовского. Новиков выступал так же в весёлом танце пирата, а танцовщицы труппы исполнили «Весенний танец», в котором приятное впечатление производили колеблющиеся руки и быстрые ножки. Успехом пользовалась так же полька Пиццикато, в которой отличилась мадемуазель Горшкова.
Перед отъездом я пошла проститься с Анной Павловой. Прощание наше было трога-тельным. Мы обе прослезились. Анна Павлова среди разговора сказала мне: «Маруся, как ты смотришь на поездку с нами в Америку»? – Несмотря на всю любовь и уважение к Анне Павловой, я сказала, что не чувствую расположения к американскому турне. – «Почему?» – «По многим причинам. Согласившись на поездку, я должна была бы прожить довольно долгое время за границей. А это сделать мне было бы трудно. Жить вдали от родины я не могла бы. Каждый раз, когда я уезжала за границу, проживаю месяц, пока всё - новость и интересует меня, [ещё ]ничего. Дальше начинаю скучать по всему русскому, всё начинает надоедать и раздражает. Скучаю по семье, по театру. Кроме того, боюсь, работа будет трудная, и с переездами не хватит сил и здоровья. Не обижайтесь на меня, дорогая, я совсем откровенна с Вами и ничего не хочу утаивать».
Она подумала и сказала:
- «Да, работа будет трудной, возможно по 3 спектакля в день с переездами, но ты хорошо заработаешь, я тебе даю в этом слово!»
Я крепко поцеловала Анну Павлову и сказала:
- «Спасибо Вам. Но не могу, не сердитесь и простите меня».
Анна Павлова была грустна: «Скажите, дорогая, что передать от вас труппе?»
– Передайте, чтобы хранили школу и старые балеты, на них вырабатываются артисты».
С тяжёлыми чувствами рассталась я с Анной Павловой. Предчувствия меня не обманули. Я видела её в последний раз.
Всю войну 1914 года Анна Павлова волновалась за всех в России, я получала письма от неё с разных концов света и даже с пароходов. Они были полны беспокойства за нас.
Особенно тревожили её наши трудные годы. Во время империалистической войны она находилась с труппой в турне по Америке. Неустанно всюду устраивала концерты в пользу Красного Креста. После Октябрьских дней в 1920-х годах её особенно волновала и озабочивало положение балетных школ, Ленинградской и Московской. В Нью-Йорке она решила дать спектакль в «Метрополитен Опера» и весь доход обратить в пользу этих школ. Посланы были 500 пищевых посылок и распределены между 2-мя школами и нуждающимися писателями. С этого времени Анна Павлова систематически посылала в Россию деньги для раздачи наиболее нуждающимся артистам Ленинградской и Московской труппы.
Анна Павлова была рождена в очень бедной семье и чужая нужда всегда была ей близка. В продолжение нескольких лет Анна Павлова не забывала нас.
И так [sic!], по возвращении в Москву после гастрольной поездки в Лондон мы приступили к обычной работе в Большом театре. Лето [19]14-го года я не была в поездке с Анной Павловой. Во время обьявления войны она была в Берлине. Ей удалось через Бельгию проехать в Англию, где она пробыла недолгое время, собрала труппу и выехала в Америку.
Одно из писем Анны Павловой, полученное мною в эти дни с парохода по возвращении в Европу из Америки.
На бланке с изображением морского корабля Cunard R.M.S. «Campania»
на 1-ой странице, над изображением лайнера, приписка вверх буквами, которую Горшкова не заметила:
Пускай пока это будет секрет.
Пятница 8 Августа [б/г].
Cunard BMS «Cоmpania»
Примечание. На с. 280 рукописи стоит дата «8 авг. 1910 года», потом МГ, видимо, засомневалась и переместила. датировка неверная, правильно – 8 апреля 1910 года (тоже была пятница), и АП как раз возвращалась из Америки в Европу со своей 1-ой американской гастроли.
Дорогая моя Маруся!
Сегодня третий день, как я выехала из New York [Нью-Йорка] на маленьком пароходе «Campania», но к счастью погода дивная и я могу тебе написать о себе. За полтора месяца я не успела написать тебе и двух слов, а так много хотелось сказать о моём успехе, который, скажу без преувеличения, был колоссальный.
Мне удалось с первого же дня завоевать публику и так продолжалось до последнего дня, а прощание было триумфальным.
Работы было очень много, я протанцовала тридцать пять спектаклей, и ещё репетиции и обязательные обеды и ужины. Я благодарна Чекетти за его уроки и эти два года принесли мне громадную пользу.
Пока я себя чувствую хорошо, и если Бог даст, все дни будут такие, как сегодня, я отдохну за этот переезд.
Дорогая моя, не знаю, насколько это тебя огорчит, но должна тебе сказать, что я покидаю Россию на два года. Я подписала контракт в Америку и должна буду 3-го сентября выехать из Петерб[урга], т[ак] ч[то] быть может успею выступить перед публикой, чтобы проститься.
Мне очень грустно оставить тебя, так как чувствую, что была полезна тебе в твоей артистической карьере.
Но помни только, что я тебе всегда говорила. Успех и большая часть счастью зависит от тебя самой.
Прежде всего, сделай из себя человека, сильного, с хорошими качествами, и тогда жизнь в твоих руках.
Мне Виктор писал, что Вы хорошо живёте с Борисом и я счастлива за Вас обоих.
Конечно, эти два года пройдут очень скоро, как и всё в жизни.
А знаешь, я всегда скрытно мечтала, чтобы вторую половину карьеры провести за границей и это удалось.
Конечно, меня будут ругать, что бросаю сцену, но они будут неправы.
Я лично горжусь за мой ангажемент, во-первых, потому, что получаю громадный гонорар, а во-вторых, потому, что первая Русская танцовщица в Америке.
Я честно работала 10 лет в Петерб[урге], и оставляю о себе память хорошей артистки, и даю возможность молодёжи практиковаться во всех лучших ролях, а в это время я показываю русское искусство за границей и через два-три года, когда я ещё буду молода, я буду иметь капитал и славу всемирной танцовщицы… -
Вот как обстоят дела, моя маленькая.
Моё искреннее желание, чтобы ты так же устроила свою карьеру, а пока работай - работай во всю.
Целую крепко тебя и Бориса.
Павлуша.
В качестве дополнения к предыдущему, ещё одно письмо, посланное Анной Павловой уже из Нью-Йорка
2 октября б/г. [1910г., судя по контексту]
На бланке отеля с изображением здания James B. Regan
Hotel Knickerbocker 42nd Street at Broadway New York
Cable address: Reganprop
Дорогая моя Маруся!
Уезжая, я даже не успела тебя благословить на твой новый путь.
Посылаю тебе своё благословление отсюда.
Бог тебе на помощь.
Помни, дорогая, что всё в тебе самой и постарайся сделать из себя человека сильного и энергичного.
В память моей любви к тебе помни мои советы: работай, держи себя,
старайся отделять зло от добра, лучше страдай за своё расположение,
но только не развивай в себе хитрости и подхалимства.
Целую тебя ещё раз и жду первого твоего письма.
Целую Бориса.
Павлуша
P.S. Мария Николаевна Горшкова была женой скульптора Бориса Оскаровича Фредмана-Клюзеля.
Journal information